Эмоциональная пища «вкусней» манной каши

Вы не волшебники, вы еще только учитесь... Когда, чему, от кого и каким способом учитесь вы воздействовать на семейные отношения, если до сей поры не ходили в специальные классы, не посещали кружков, лекториев? Да и можно ли всерьез говорить о специальном обучении науке любви? Нет ли здесь кощунства?

Но мы уже знаем, что науке этой необычной начинаем мы обучаться с первых дней своей жизни. Видели вы, как в ответ на улыбку взрослого растягивается в улыбке беззубый ротик грудного младенца?

Смотрите, он мне улыбается, он меня узнает, радуется мне,— ликует счастливая мама. А дитя сначала зеркально отражает счастливое мамино выражение, с трудом управляя непослушными мышцами лица. В него природой заложен инстинкт подражания взрослым без разбора и различия: улыбку он копирует или хмурость. Недаром замечено: чаще всего веселыми, улыбчивыми растут малыши в той семье, где им рады, где они желанны и любимы, и, напротив, грустно-испуган взгляд ребятишек, что для собственных родителей нежданный, да и не очень желанный «сюрприз». Отношение родственников к младенцу и есть первая ступень в долгой школе воспитания чувств, которую мы все проходим с колыбели. И на этом этапе проявляется зависимость успехов в этой «школе» от природных потребностей и способностей ребенка и от того, какое развитие они получают в процессе общения его со взрослыми и тех друг с другом.

Исследования последних лет доказали: потребность ребенка в любви и ласке — едва ли не сильнейшая из всех, заложенных в нас изначально. Ученые провели такой эксперимент: к малышам были приставлены две воспитательницы, одна их кормила, обихаживала, но не ласкала, другая — агукалась, играла, ласкала, но не кормила. Представьте: младенцы тянулись не к той, что удовлетворяла их телесный голод и создавала им физический комфорт, но к той, что давала им радость сердечного общения. Как объяснить такое явление? Ученые сделали вывод: эмоциональная пища «вкусней» манной каши. Может, и так. А может, в самой нашей природной программе закодировано знание, исторический опыт: тот, кто любят, ласкает, тот при необходимости и накормит, согреет, сохранит, а кто только утоляет физический голод, но не отдает нам свое сердце, тот в любой момент может и перестать нас кормить-потчевать.

Как видите, вопрос этот еще требует осмысления. Но зато сам эксперимент и его результат проливают новый свет на давно подмеченное стремление детей привлечь к себе внимание, завоевать сердца новых знакомых при всей своей пугливости и смущении перед чужаками.

В младенческом возрасте желание это — полюбиться — не имеет определенной половой направленности. Хотя уже в трехлетнем возрасте появляются первые признаки интереса к существам иного пола. Это вам должно быть известно из занятий по половой гигиене. Представление о «бесполости» ребенка, довольно долго бытовавшее в религиозной, художественной и даже медицинской литературе, нынче решительно опровергнуто. Девочку и мальчика можно различить не только по внешним признакам, но и по поведению, которое в определенном смысле можно поименовать половым.

Сразу оговоримся, что не будем смешивать понятия «пол» и «секс». Хотя слово «секс» в переводе с латинского и означает «пол», однако в нашем употреблении они не идентичны, не тождественны. Говоря женский пол или мужской, мы имеем в виду не только физиологические различия мужчины и женщины, но и всю сложную совокупность природных свойств, отраженных и во внешней стати, и во внутренней сути, в особенностях реакций на различные явления жизни, в специфике психических и нервных процессов, в отношении к учебе и профессиональной деятельности, например, что и позволяет нам говорить об очевидной «мужественности» и «женственности» характеров.

Выдающийся русский писатель и врач В. В. Вересаев называл мужчину и женщину двумя галактиками, между которыми существует высочайшее поле напряженности, притяжения, магнетизма. Это два разных мира. Мужчины и женщины — иные друг для друга, тем и постоянно интересны и притягательны. Бесполое общение и поведение — свойство самого раннего детства. Во все иные периоды очевидны различия в мужском и женском восприятии мира, даже если «мужчина» и «женщина» едва над столом возвышаются.

Приобщение к науке любить для нас начинается с младых ногтей. Сказки! О чем нам рассказывают истории Золушки и Принца, Василисы Премудрой и Ивана-царевича, Царевны-лягушки? Да, конечно же, о любви, о том, где и как искать человеку свою судьбу, по каким признакам выбирать свою суженую, достойную пару.

Смотри, дитя, поучают сказки, ищи себе друга-подружку не по внешности, не по платью-убору, а по сердечной красоте, по уму-разуму, по самоотверженности, умелости и трудолюбию. Слушая сказки, смотря фильмы, ребенок впитывает определенные представления о человеческих ценностях, узнает и самое важное в системе отношений: кого и за что можно любить.

«Сказки ложь, да в них — намек, добрым молодцам урок». Но почему-то очень часто не извлекаем мы урока из «намеков». Глаза детей, как и старших, обычно ищут в толпе сверстников отнюдь не скромную Золушку, но Принцессу, пусть преображенную чувством, фантазией, но непременно чем-то замечательную, неординарную, красивую. В золе и саже, в рубище и надсаде трудов редко кто ищет свою Избранницу. Точно то же происходит и с Избранником: он должен быть выдающимся, самым-самым, чтобы быть замеченным среди других юношей.

Вам хорошо известно дружное увлечение ваших сверстников одной какой-то девочкой или мальчиком — героем девчоночьих мечтаний. Начинается это с первых школьных дней и продолжается до последнего звонка. Возникают своего рода классные «божки», быть влюбленными в которых считается чуть ли не всеобщей обязанностью. Перед ними выхваляются своими способностями, эрудицией, силой, острословием, бесшабашностью, дерзостью, а иные даже — хамством (кто чем может). Тут срабатывает искусство обаяния, увлечения, никем не преподаваемое, но почему-то всем хорошо известное.

Одновременно у ребят могут возникать сложные отношения с другими одноклассниками и одноклассницами. Очень часто один и тот же подросток, поклоняясь общему кумиру, охотно проводит время с другой девочкой, относится к ней как к другу, «своему парню», испытывает безотчетную симпатию к третьей, подвергается атаке со стороны четвертой, которой он нравится сам и чье внимание ему льстит (а то и досаждает), делит свои внеклассные заботы и хобби с пятой, уже не с одноклассницей, а с подружкой по кружку, клубу, дворовой компании. Подобный набор связей и отношений может сложиться и у любой девочки.

Эти контакты требуют от растущего человека немалых душевных трат, перестройки в соответствии с характером складывающихся и развивающихся отношений. Юный человек то и дело оборачивается к сверстникам новой стороной, порой ведет себя настолько необычно, что сам себя не узнает или с удивлением и страхом открывает свою «двуличность», а то и многоликость. С Принцессой заискивает, робеет, даже унижается; со «своим парнем»— как с равным, иной раз забывая, что перед ним девочка; импульсивно прихорашивается перед той, что симпатична, и, бывает, откровенно хамит той, что симпатизирует ему.

Каждое более или менее длительное и заинтересованное общение мальчика с девочкой и девочки с мальчиком — уже прекрасная школа чувств. Мы не можем воспитать свои чувства, развить свой ум и сердце без этих связей и отношений. Мы не сумеем постичь не только других людей, но и самих себя без этих уроков, которые преподают нам наши друзья и подружки. Тут самое время обратиться к дружбе между школьниками. Она ведь тоже формирует наш характер, наши чувства, она — генеральная репетиция любви.

«Я не знаю, почему дают какой-то монополь воспоминаниям первой любви над воспоминаниями молодой дружбы. Первая любовь потому так благоуханна, что она забывает различие полов, что она — страстная дружба. Со своей стороны дружба между юношами имеет всю горячность любви и весь ее характер: та же застенчивая боязнь касаться словами своих чувств, то же недоверие к себе, безусловная преданность, та же мучительная тоска разлуки и то же ревнивое желание исключительности»,— писал А. И. Герцен.

«Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Обратите внимание: не про родителей спрашивают, не про возлюбленную. Про друга. Они сходятся не по чувственному влечению, не по долгу-обязанности, которыми определяются родственные связи. Нет. Полная свобода волеизъявления при взаимном избрании, при установлении статуса отношений, при расторжении союза. И никаких специальных законов, норм и правил, судов и контроля. Все на добровольно-договорных началах. Такой стиль все больше начинает утверждаться в отношениях между детьми и родителями, между мужьями и женами. Не случайно мы определили семью как кровное содружество. Но до полного торжества этого принципа еще далеко.

Повторим: уроки школьной дружбы — замечательное испытание юной души на искренность, честность, верность, самоотверженность, терпимость, т. е. на самые важные для хорошего человека и семьянина свойства. Поэтому-то дальновидные взрослые так внимательно приглядываются к зарождающейся привязанности между подростками. А родители — и ревниво. Ведь мы уже заметили: в этом возрасте, как бы ни было тепло в родном гнезде, оперившийся птенец делает попытки покинуть его, пусть недалеко он улетает и не надолго. Ему интересней совершать самостоятельные кружения с приятелем, в ком он нашел родственную душу. Не секрет и то, что на определенном этапе жизни нередко влияние такого друга оказывается сильнее воздействия сородичей.

Трудно себе вообразить человека, который не стремился бы обрести искреннего, идеального друга. Образ этого друга на удивление однотипен при всей несхожести жаждущих дружбы. Он, конечно, чуткий, честный, все понимающий с полуслова, безоглядный в помощи, щедрый в удаче, тот, кому все доверишь и на кого можно во всем положиться.

«Основа дружбы заключается в полном согласии воли, вкусов и мнений» (Цицерон).

Однако редко кому выпадает удача найти такого единомышленника сразу, готовым, без, что называется, примерки, без проб и ошибок, без того, чтобы себя или друга переменить, прежде чем выработаются общие стремления, желания, интересы. Поэтому справедливей было бы говорить не о том, что друга находят, а о том,- что друга создают «по образу и подобию своему».

Может быть, отмечаемая исследователями нерасторжимая дружба близнецов основывается именно на врожденном абсолютном сходстве их натур. Обыкновенные братья и сестры имеют нередко очень разные характеры и установки. Отсюда — споры, ссоры, ревность и соперничество, которых лишены в подавляющем большинстве близнецы.

Идеальная дружба и рисуется как отношения близнецов. Все вместе, все поровну. Но идеал на то и идеал, что к нему стремятся многие, а достигают единицы из самых упорных. В обыденной жизни приходится довольствоваться отношениями, далекими от абсолюта и совершенства. И дружба — не исключение. Она, впрочем, как и любовь, нередко основывается не только на общности натур, но и на их противоположности, на том, что люди дополняют друг друга, а не уподобляются один другому. И на этом основании строятся прочные и длительные душевные связи.

Вот известный пример из биографии великих людей. Дружба Пушкина с Пущиным основывалась скорей на дополнении разных воль, вкусов, мнений, характеров. Пущин любил и восхищался живостью нрава, искристым талантом своего соседа по лицейскому дортуару. Пушкина привлекали в его друге особая нравственная красота и рыцарское благородство, твердость правил.

Вот прочитайте аттестацию, которую дает Ивану Пущину наблюдательный наставник-иезуит Мартын Пилецкий-Урбанович: «С весьма хорошими дарованиями, всегда прилежен и ведет себя благоразумно. Благородство, воспитанность, добродушие, скромность, чувствительность, с мужеством и тонким честолюбием, особенно же рассудительность — суть отличные его свойства. В обращении приятен, вежлив и искренен, но с приличною разборчивостью и осторожностью». Скажите, можно ли угадать в этом психологическом портрете сходство с самым дорогим для Пущина человеком — А. С. Пушкиным? Ничего общего:

...волна и камень,

Стихи и проза, лед и пламень

Не столь различны меж собой...

А объединили их: «дум высокое стремленье», мечты о «вольности святой».

Характер дружбы определяется, естественно, характером личностей, соединенных этим чувством. В значительной мере — направленностью их жизненных стремлений, идеалов. Классические примеры убеждают: не бывает высокой, светлой, преданной дружбы у людей никчемных, с мелкими и темными жизненными установками. В нашей литературе, кинофильмах часто воспевается фронтовая дружба. Она возникала порой внезапно, во время одного сражения, выполнения одного задания, потому что в условиях предельного напряжения, риска человек проявлялся сразу и до дна. Это с той поры в наш обиход вошли слова, которые мы произносим, когда хотим сказать, что доверяем кому-то безоглядно и полностью: «С ним можно идти в разведку».

Вот уже десятки лет фронтовые товарищи поддерживают сердечные связи, живя иной раз за тысячи километров друг от друга. И встречи их — «праздник со слезами на глазах». Праздник и поучение для молодых людей, кто никогда не попадал в экстремальные обстоятельства, кто не переживал ежедневного хождения на грани между жизнью и смертью. Юношество воочию убеждается: нет святее уз товарищества, основанного на святой цели — защите отечества, чести и свободы рода человеческого. Исторический опыт позволяет поспорить с утверждениями, вроде такого: «В счастье легко найти друга, в несчастье же — в высшей степени трудно» (Демокрит).

На всю жизнь сохраняли сердечную тягу друг к другу и те, кто вместе голодал и холодал, возводя первогиганты нашей индустрии. И молодые строители КАМАЗа, БАМа, хотя и не знают тягот и нужды, что пришлось вынести их предшественникам, приобретают верных соратников, с кем действительно без оглядки пойдут и в разведку, и на полюс, и на край света. И опять же потому, что соединила их, испытала на прочность общая высокая и благородная цель.

«Люди обычно называют дружбой совместное времяпрепровождение, взаимную помощь в делах, обмен услугами — одним словом, такие отношения, где себялюбие надеется что-нибудь выгадать» (Ф. Ларошфуко).

Очень строгое суждение высказано о вещах, которые мы воспринимаем как вполне привычные и даже достойные, не правда ли. Что дурного в том, что один из друзей оказывает услугу, а другой ее принимает, будучи полезным в другой сфере и в иное время? А взаимопомощь — разве она не обязательна и в дружбе, и в любви? И не на ней ли держится равенство, равноправие и прочие благородные явления нашего общежития? А совместное времяпрепровождение — разве не естественно стремление друзей быть как можно больше вместе?

Подобные высказывания выдающихся умов человечества, а вы их найдете в книгах немало, нередко вызывают смятение в юных душах, сомнение в собственной способности к дружбе высокой, чистой, бескорыстной и сомнение в характере привязанности собственных друзей и приятелей, если они вдруг обращаются к нам с просьбами о помощи, охотно принимают наши услуги.

Как вырваться из этого противоречия? Наверное, один из возможных способов — уяснить для себя внутренние мотивы тесных дружеских отношений. Коли цель близости — духовная общность, бескорыстные стремления, ничто не унизит и не исказит отношений: ни услуги, ни взаимопомощь. Напротив, они сделают душевные порывы реальностью, не словами, а делом, пусть на первых порах малозначительным. Но коли услуги, поддержка есть цель, то, конечно, это не дружба, а деловые отношения. Хотя со временем, кто знает, могут и своекорыстные отношения превратиться в искреннее содружество. Такое превращение никак нельзя исключать. Ведь наши отношения, как мы уже заметили, не есть что-то застывшее, раз навсегда данное. Меняются люди, меняются и их взаимосвязи. Оттого нет надобности спешить с суровым приговором несовершенству отношений, которые складываются в детстве и отрочестве. Вы ведь и выбору друзей и самой дружбе выучитесь в процессе дружеского общения. А оно может иметь разные проявления: тут может быть и дружба-служба, и дружба-соперничество, и дружба-компанейство, и дружба-исповедальность. Тогда каждая из потребностей находит удовлетворение в разных, а не в одном человеке.

Дружба-служба. Едва ли не самый приметный вид общения между подростками, резко отличающимися физической силой и силой характера, способностями, уровнем культуры. В каждом классе, наверное, найдется подобный симбиоз: один из приятелей — защита и опора более слабому, а тот — верный паж, соратник своего покровителя. Способный, авторитетный, яркий вожак охотно делится своей славой, своим умением с менее даровитым, скорее позволяя с собой дружить, нежели открывая сердце для подлинного содружества. Здесь соратник — скорее фон для выдающейся личности. Однако настолько необходимый, что расстаться с ним невозможно. «Король» без свиты, как известно,— не король. И в конце концов, бывает, не разобраться: кто кому в большей мере надобен.

Основой для подобного сообщества всегда служат преимущества одного (иной раз превосходство даже материального порядка: обладание, к примеру, модными вещами, музыкальной аппаратурой, «дисками» и прочими заманчивыми для данного возраста «игрушками») и неудовлетворенные потребности другого. У взрослых тоже встречается такой вид дружбы.

Есть и такая особенность вашего возраста: в эту пору увлекает все энергичное, яркое, громкое, эффектное. «Тихие» достоинства — доброта, сострадание, совестливость, скромность мало ценятся, скорее даже кажутся признаками слабости. Отсюда безжалостные насмешки над застенчивыми «маменькиными сынками», снисходительное пренебрежение чувствительными скромницами. Их обычно зачисляют в «свиту».

Персонажи пьесы В. Розова «Традиционный сбор», бывшие одноклассники, встретившись через три десятка лет, не могли узнать и вспомнить некоторых своих товарищей и подружек не потому, что те неузнаваемо изменились, а потому, что их так и не узнали за все годы совместной учебы. Они-то и были «фоном» для выдающихся личностей этого выпуска. Но именно одна такая вот «серая птичка», Лида, потом получила полновесную пятерку за честно, достойно и трудно прожитую жизнь, хоть и лишенную внешнего громкого успеха. Жизнь, пройденную без шатания по кривым дорожкам, не знающую измен, в том числе — самой себе.

Дружба-соперничество. Здесь сходятся натуры равносильные. Их постоянно тянет друг к другу, в особенности если круг увлечений и занятий у них схож. Им бы быть всегда рядом — повели бы за собой класс. Но их отношения неустойчивы: сейчас вместе затевают какую-то акцию, вдруг — споры, игра самолюбий, жажда лидерства, безоговорочного подчинения разводят их в разные стороны. Возникают вокруг них группы и фракции соратников. Тоскуют, досадуют, но пойти на примирение не спешат. Как это у поэта Е. Евтушенко:

Со мною вот что происходит:

Ко мне мой старый друг не ходит,

А ходят в праздной суете

Разнообразные не те.

И все же совсем разойтись тоже нет сил. Разве что общее увлечение девочкой поставит точки над г. А такое нередко случается у схожих натур.

Кстати, встретившись через годы, школьные друзья-соперники зачастую становятся подлинными товарищами: нет надобности «делить сферы влияния», они уже поделены временем и жизнью.

Дружба-компанейство. Калейдоскоп парней и девочек, объединенных внешкольным интересом. Здесь дружат не кто-то с кем-то, а скопом. Объединяет их увлечение театром, техникой, спортом, природой. Вне этих занятий — каждый сам по себе, но вот сошлись — на эстраде ли, в спортивном зале, на технической станции, в оранжерее или на собачьей площадке — нет ближе товарищей.

А есть еще один вид компаний, большинству из нас тоже хорошо известный. В них подбор идет по общему пристрастию к одинаковым вещам, удовольствиям, забавам, порой весьма опасным и сомнительной порядочности. Всей толпой на танцы, в парк, на улицу. Вместе не страшны нападки ребят из соперничающей группы, вместе легче устанавливать контроль над округой и навязывать одиночкам свою волю.

Как правило, такого рода компанейство чревато всякого рода бедами. Наряду с чувством некоторой безопасности и уверенности в силе оно порождает и страх: отвечать придется не только за собственные промахи, но и за проступки тех, кого «заносит на поворотах».

В подобной компанейской общности больше условностей, чем в отношениях двоих. Нередко маленькая община вырабатывает свой кодекс и бывает строго беспощадна к нарушителям этих правил. Войти в нее бывает непросто, а выйти — вовсе трудно.

В некоторых группах и небезопасно: «стая» не жалует тех, кто от нее откалывается. (Эта ситуация воспроизведена в фильме «Чучело».)

 Еще много веков назад было замечено, что никогда один подросток не ввяжется в рисковое дело, что ему непременно нужны соумышленники, которые друг друга словно бы подталкивают, накручивают, заводят собственное и сообщников лихое настроение. Общие грешки, сомнительные дела и забавы тоже могут свести людей накрепко, хотя эти связи из самых уязвимых. Вырос человек из «трудного» возраста — и нет его в компании; нашел себе иных покровителей, не менее сильных, но более порядочных, переехал жить в другой район — и тут обычно связи рвутся, если, конечно, «игры» не зашли слишком далеко.

Об этих связях-дружбах взрослые, как правило, не любят вспоминать. Тут много стыдного, досадного, необъяснимого с высоты и устойчивости зрелого состояния. О похождениях и проделках в такого рода «артели» даже от школьных друзей и подруг порой скрывают те, кто попадает в нее из любопытства, безволия, слепого подражания. Хотя у большинства из старшеклассников частенько бывает свое доверенное лицо, исповедник или исповедница, но даже им неведомы все «подвиги» друзей.

Вот еще один вид дружбы. Никакими делами, увлечениями не связаны между собой люди — одной потребностью поговорить по душам с полной убежденностью, что будут правильно поняты, что останутся в сохранности доверенные тайны, которых к старшим классам накапливается предостаточно. Заметим: в исповедниках у подростков, как правило, оказываются люди старшего возраста, нередко — любимые учителя. Самые рисковые темы в таком случае — не запрет. И доверие огромное и даже готовность слушаться, а не только слушать. Автору этих строк в недолгий, но счастливый срок работы в школе довелось заслужить особое доверие некоторых учениц. Пачки писем-исповедей до сей поры согревают сердце сквозящей в них страстной жаждой знать правду о жизни, о самих себе, своих сверстниках и близких.

Еще в те годы, да и потом мучил вопрос: отчего и мы в детстве и последующие поколения ребят охотно доверяются сверстникам-приятелям, учителям, неизвестным работникам редакций, кому они пишут о том, что смущает душу, только не самым родным? Не знаю, примете ли вы такое суждение: ребят останавливает предположение, что у столь разумных, положительных, правильных людей, какими обычно предстают перед ними их собственные папы и мамы, ничего подобного в жизни произойти не могло. И они не поймут, не простят заблуждений и грехов незрелости. Да и сами взрослые порой создают такую преграду недосягаемости и строгости, что переступить ее — смелости надо набраться. Но давайте вспомним, что таимся мы от родных, когда надо скрыть незначительные проделки. Когда же крепко допечет, мы знаем твердо, где наша опора и защита. Вот что пишет известный исследователь психологии юношеской поры, доктор философских наук И. С. Кон: «При опросе группы крымских старшеклассников мальчики, отвечая на вопрос, с кем они предпочли бы проводить свободное время, поставили родителей на шестое, последнее, а девочки — на четвертое место: компания сверстников для них явно предпочтительнее. Зато отвечая на вопрос: «С кем бы ты стал советоваться в сложной житейской ситуации?» — и те, и другие поставили на первое место мать, на втором месте у мальчиков оказался отец, у девочек—друг (подруга). Иначе говоря, с товарищами приятно развлекаться, с друзьями — делиться переживаниями, но в трудную минуту лучше обратиться к маме».

Надо нам обратить внимание и на такую общую черту подросткового возраста: соединение в характерах, в поведении противоположных свойств, настроений, стремлений. Нет в жизни человека периода более противоречивого. Девочка-девушка и мальчик-юноша мучительно и болезненно рвут путы родственной, родительской опеки и одновременно охотно надевают на себя тяжкие кандалы правил и требований дружеской компании. В этом возрасте все хотят заявить себя взрослыми людьми и все делают для того, чтобы по внешнему виду, по платью и прическе, по манере поведения, по вкусам и пристрастиям резко отличаться от взрослых. Стремятся к непохожести, индивидуальности, жаждут выделиться из толпы сверстников и одновременно — слиться с ними, быть признанными, «своими» в приятельском кругу. «Подростки (да и юноши)— настоящие рабы «нормы». Они убеждены в том, что на все случаи жизни должны быть универсальные правила, и очень боятся в чем-то отстать от сверстников»,— пишет И. С. Кон. Для вас, выходит, легче противостоять требованиям взрослых (в том числе учителей), нежели требованиям приятелей, а значит, нет особой смелости и заслуги говорить старшим «нет!». Сказать дружкам «нет!», когда их требования противоречат совести и правде,— вот истинная доблесть в эти годы. Лев Толстой не случайно называл эту пору «пустыней отрочества»: путь без четких нравственных ориентиров, блуждание в потемках. Но, увы, и его дети не миновали этой пустыни.

«Тяжело переживала я свои отроческие годы. Много нелепого и мучительного вставало в неустоявшемся сознании... Поднялись вопросы, никогда не приходившие в голову ребенку, каким я была до сих пор. Вопрос жизни и смерти; отношение к религии, к Родине, к родителям...; вопрос денег, искусства, отношения полов — во всем приходилось разобраться. И разобраться самой, одной. Чужой опыт был мне не нужен.

В ранней молодости чувствуешь себя всесильной и в своей гордой самонадеянности не хочешь ни чьих советов и указаний, хочешь все решить самостоятельно». Вот признание дочери Льва Толстого Татьяны, которое подтверждается и свидетельствами ее братьев, Сергея и Ильи. А, казалось бы, уж им ли испытывать трудности, им ли в гордом одиночестве разбираться со сложнейшими вопросами бытия, коли рядом — великий человечище, за советами к которому тянулись умнейшие люди всей страны. Так нет же, до всего хотели дойти сами. И как дети простых смертных, мучились духовной жаждой, живя в оазисе, путались, миражи принимали за реальность, корили себя за отсутствие четких принципов, за импульсивность и случайность реакций и поведения. Не устояли они и перед заразительным влиянием сверстников.

Татьяна Львовна вспоминала об отце: «Он говорит, что главная часть нашей жизни проходит в том, чтобы стараться быть похожей на Фифи Долгорукую, и что мы жертвуем самыми хорошими чувствами для какого-нибудь платья. Я ему сказала, что я со всем этим согласна и что я умом все это понимаю, но что душа моя остается совсем равнодушной ко всему хорошему, а вместе с тем так и запрыгает, когда мне обещают новое платье или новую шляпу. Папа говорит: «Тогда носи платья, какие хочешь... но принцип, который ты поняла и имеешь в голове, все-таки сделает свое».

Конечно, старшие дети Льва Толстого с меньшими потерями одолели «пустыню отрочества». Отец до наступления опасного возраста приучил их к постоянному самоисследованию, самооценке, к преодолению слабостей. Тут заслуга человека, который сам не забыл пережитого когда-то душевного напряжения и кризиса и, пытаясь, как и все родители, предостеречь детей от повторения собственных ошибок, находил в душе столько великодушия, что прощал их за непослушание, за то, что на своем опыте хотели они прочувствовать все боли и радости этого труднейшего периода. Хотя старший из детей Толстого, Сергей, в своих воспоминаниях расскажет: его отцу тоже было тяжело примириться с тем фактом, что сын, безоглядно принимающий к исполнению рекомендации своих учителей по учебным предметам, не следует советам отца в вопросах человеческих отношений.

... — Что дадут излагаемые здесь сведения о сложностях нашего характера в пору перехода от детства к отрочеству и юности? — спросите, наверное, вы.

Прежде всего понимание истоков конфликтности, напряженности в отношениях с родными: не мама и папа стали другими, хуже, как иной раз в этот период вам кажется, а вы сами меняетесь. Перемены эти болезненны для всей семьи, хотя и естественны, как рост зубов, например. А еще знание разумное, критическое отношение к собственным чувствам и поступкам не позволит незаслуженно ранить самых дорогих, тоже переживающих (и переживших) ваши страсти родителей. Когда и старшие, и младшие будут знать не только то, что сейчас происходит с растущим человеком, но и во что обратятся потом нынешние поиски

себя, можно будет избежать многих бед, за которые приходится иной раз платить неудавшейся судьбой. Может быть, наконец, смягчатся некоторые ошибки юности.

Здесь уместно привести слова А. С. Макаренко о том, какую роль играют отношения с друзьями и близкими в подготовке растущего человека к «взрослой» любви: «Молодой человек никогда не будет любить свою невесту и жену, если он не любил своих родителей, товарищей, друзей. И чем шире область этой неполовой любви, тем благороднее будет и любовь половая».

Вот почему еще раз справедлива пословица о друге: «Скажи, кто твой друг...» Ее можно соотнести с характеристикой личности и в других ее ролях и проявлениях. Скажи мне, кто твой друг, какие свойства души тебя с ним связывают, какие интересы при этом удовлетворяются, какие у вас приняты правила и нормы общения, и я скажу, какой ты будешь семьянин. Будешь ли ты помыкать, унижать любящее, преданное существо или ценить и уважать его. Будешь ли ты прятаться за чужую спину от опасности или примешь удары судьбы на себя, защищая дорогого человека, и т. д.

Вы, наверное, обратили внимание, что в нашем разговоре о дружбе мы почти не различаем характер отношений ваших сверстников по половому признаку. Дружат подростки — и все. А девочка с мальчиком или однополые личности, будто бы все равно. А на самом деле и старшие, и юные,— все отлично знают, что это не все равно. Иначе не возникало бы столько споров по поводу: могут ли дружить по-настоящему ровесник и ровесница.

Мальчик с девочкой дружил,

Мальчик дружбой дорожил.

Многие из вас помнят стихи С. В. Михалкова, в которых рассказывается, как умерла чистая, честная и открытая дружба из-за плоских шуток, злых смешков и шепотков.

Как товарищ, как знакомый,

Как приятель, он не раз

Провожал ее до дома,

До калитки в поздний час.

В этой ситуации все узнаваемо, похоже на то, что доводилось переживать каждому. И все же не совсем точно. Ни товарища, ни приятеля, тем более знакомого никто не провожает «до калитки в поздний час». Не провожаются и друзья-мальчишки, и подружки-девчонки. «Привет!» И разошлись по домам. В характере двуполой дружбы присутствует элемент полового поведения: провожать своего друга девочка не станет ни при каких обстоятельствах, да и мальчик ей этого не позволит, портфель поднести, влезть в драку и иные «подвиги» совершает одна сторона, а другая с благодарностью их принимает, отвечая ласковым вниманием, сочувствием.

Что и спорить, между девочкой и мальчиком, как и между мужчиной и женщиной, могут быть самые разнообразные отношения — товарищеские, приятельские, соратников и коллег. И могут быть эти связи глубокими, деятельными, ответственными. Но с дружбой все сложнее. Она ведь все-таки страсть.

Видимо, двуполая дружба в отрочестве и юности есть всего лишь стадия, переходный этап между товариществом, приятельскими отношениями и любовью. Именно хрупкость этого состояния, его неопределенность, беззащитность требуют особо бережного и чуткого внимания и со стороны сверстников, и тем более со стороны взрослых. И тут совершенно прав поэт: только дураки и пошляки способны насмешничать и дразнить тех, кто переживает такую прекрасную и светлую пору дружеского участия и заботы, которая во многом определит мир чувств будущих женщины и мужчины. И тут скорее нужно оглядываться на дразнилу, чем на тех, в кого он тычет пальцем: что-то неладно у него в душевном развитии.

С. В. Михалков привел эти стихи в книге «Все начинается с детства». И, видимо, сознавая, что у читателя непременно возникает сомнение: а была ли то настоящая дружба, если от глупых насмешек она умерла, привел письмо одного своего юного читателя, который рассказал, что он продолжает дружить с девочкой, несмотря на все обидные прозвища. Надо признать, что любое чувство, любые человеческие отношения проверяются разного рода испытаниями, без них не узнать, чего эти чувства стоят. По всей видимости, испытание общественным мнением, тем более насмешливым, одно из самых тяжких. Недаром говорят, что «злые языки страшнее пистолета». Их выстрелы нередко сражают и весьма стойких взрослых людей, не то что юных отроков, слабо стоящих на земле.

Будем же все взаимно бережными. Такие благородные чувства, как дружба, товарищество — величайшие из достояний человечества.