Подумать и об этот
Квартира с дорогой мебелью противопоказана ребенку. От его ладошек в каше или пластилине на полированной поверхности остаются грязные следы. Его самолетики или машинки имеют обыкновение царапать мебель, от каких-то других игрушек получаются вмятины и сколы.
И если для любых родителей правильна печальная шутка педиатров: сначала все они (родители) ждут не дождутся, когда же ребенок начнет ходить и говорить, а потом только и требуют: «да посиди ты, да помолчи ты», то для родителей, успевших, прежде чем вырастет ребенок, обзавестись дорогой мебелью, эта шутка уже не юмор, а сатира. И тогда эта мебель, уникальные вазы, сверхмодные шторы превращаются из средства эстетического воспитания в свою противоположность. Ребенок начинает ненавидеть сначала какую-то конкретную красоту, а затем и красоту вообще. А некоторые, как в известной пьесе В. Розова, восстав против тирании вещей, пытаются эту красоту изувечить саблей.
Артем и Алеся
Так получилось, что, решив дать дочери перед продолжением учебы отдохнуть, мы с женой взяли к себе на время отпуска годовалого внука Артемку. Между собой же обязанности распределили так: жена стирала, готовила, кормила, укладывала спать и вставала к внуку по ночам, а я целыми днями (благо, лето было неплохим) гулял с ним на детской площадке.
Собственно, все оборудование площадки включало в себя кучу песка и какое-то нелепое сооружение из металлических труб, но на площадке постоянно было много детей. Жизнерадостный по натуре, активный, Артем хорошо ладил и с теми, кто на год-два постарше, и с теми, кому было уже 7—10 лет. И моя функция в присутствии детей сводилась лишь к наблюдению.
На пятый или седьмой день наших прогулок среди детей появилась новая девочка — Алеся. Ей было примерно пет пять, она только вернулась с родителями из каких-то южных краев, была загорелой и красивой.
Я, конечно, к моменту ее появления не знал, ни как ее зовут, ни вообще о ее существовании в природе. Но обратил внимание: когда она подошла к площадке, среди тех 10—12 детей, что уже копались в песке или лазили по трубам, как будто ветерок прошелестел: «Алеся... Алеська..»
Алеся не поздоровалась ни с кем, не перебросилась ни с кем и словечком, а, постояв минуту-другую, убежала домой. Но, оказывается, не насовсем. Вскоре она как-то задумчиво подошла к площадке, держа в руках большой ломоть красного арбуза.
Было это в первых числах августа, арбузы уже начали продавать, но были они дорогими и дефицитными... Девочки постарше, только увидев арбуз, вдруг заторопились куда-то и через мгновение скрылись за ближайшим домом. Мальчишки, тоже те, что постарше, по-ковбойски вскочили на велосипеды и уехали. Ну, а двух-трехлетки, а с ними и мой Артем, раскрыв рты, уставились на сочный, ярко-красный ломоть. Артем, к тому же, стал делать ручкой движение, которым он обычно просил у нас что-либо, приговаривая: «на-на-на», что в переводе на общепринятый язык обозначало «дай-дай-дай!»
Конечно, Алеся ни ему, никому другому попробовать арбуз не дала, а мне пришлось, не ожидая требовательного рева (он-таки раздался — плакали другие дети), схватить внука в охапку и бежать с детской площадки, побросав там игрушки.
После дневного сна я с Артемом по традиции опять пошел на площадку. Детей на ней было еще больше, чем утром. Артем быстро вошел в игру, затеянную тремя мальчиками чуть постарше его: насыпал совком песок в кузов самосвала, а потом с удовольствием опрокидывал машину. Я про Алесю забыл, однако она, к сожалению, о нас всех не забыла.
Я стоял спиной к подъезду и не видел, когда она вышла, но вновь среди детей как прошелестело что-то: «Алеся... Алеська...» На этот раз она была с булкой, намазанной медом. Пришлось опять обратиться в бегство.
Когда история повторилась в четвертый или пятый раз, я понял, что поведение Алеси не случайность, а специальная тактика. По вине ли родителей, по каким-то неизвестным зигзагам наследственности, но ока к своим пяти годам сформировалась в истинную садистку. Ей доставляло удовольствие мучить детей пусть не физически (может быть — пока?), так морально. Причем, если поначалу она на моего Артемку внимания не обращала, то после того как я спросил: «А тебя что, дома не кормят?», она стала преследовать именно его.
Артем просыпался очень рано, иногда даже в шесть часов. И часто наши прогулки начинались еще до восьми утра. Заметив это, Алеся тоже стала подниматься пораньше и, устроившись у окна, высматривать нас, а увидев, тут же выскакивала на улицу с чем-нибудь вкусненьким в руках... И вынудила-таки нас оставшиеся дни отпуска выбирать для прогулок чужие дворы...
Про зигзаги наследственности я упомянул не случайно. Сегодня известно, что характер человека закладывается еще до рождения и потом почти не поддается изменению. Но в обыденном смысле, в своих межличностных отношениях мы оцениваем человека по целому комплексу характеристик, среди которых на одном из первых мест стоят мировоззрение, а также отношение к окружающим — близким и далеким людям. Так вот, если характер есть нечто данное в результате «игры» генов, то все остальное может быть и воспитано и перевоспитано. Садизм же Алеси можно отнести к качествам, взращенным в своей дочери родителями.
Кто они (молодые, симпатичные, я видел их несколько раз у подъезда, на балконе) — я не знаю. Не знаю, какие у них образование, профессия, должность. Не знаю, как к ним относятся соседи, сослуживцы, как сами они контактируют и с соседями, и с сослуживцами. Но твердо знаю — их дочь будет в жизни несчастна. Практически не может возникнуть ситуации, при которой бы ее тупая жестокость, ненависть к другим детям имели хоть что-либо положительное.