Сущность моды
Что за чудище объявилось на свете? Что за чародей и злой волшебник, перед которым вроде бы пасуют все воспитательские усилия, все разумные доводы?
Приходится признать, что мода явилась не «вдруг» и не из ничего. Она всегда существовала (как и ее антипод — традиция) Она есть ни что иное, как удовлетворение естественной человеческой потребности в новизне, в переменах, точно так же как традиция всегда была удовлетворением естественной же потребности в устойчивости бытия, в повторяемости образа жизни, вкусов и привычек, выработанных предками и переданных потомкам. Оба эти явления при всем их различии — дочери одного отца: подражательного рефлекса. И дочери с трудными характерами: не каждая традиция может быть признана разумной и достойной сохранения на все времена и не каждая мода — глупой и заслуживающей немедленного искоренения. Вечное соперничество между ними — еще один пример действия закона единства и борьбы противоположностей.
Но вот масштабы их влияния изменились в последнее время заметно. При натуральном хозяйстве, до наступления эры промышленной революции, главенствующее положение было за традицией. Теперь все чаще одолевает мода. Традиция была столпом малоподвижного общества, мода стала двигателем промышленного производства и его необходимым компаньоном.
Было время, когда понятие традиции совмещалось с понятиями народа, нации. Понятие моды с аристократией или с толпой. Нынче нет такого жесткого деления. Мода заметно демократизировалась. Далеко ходить за примерами не придется. Джинсы! Еще совсем недавно они были самой обычной рабочей одеждой, которую носили американские пастухи (т. е. ковбои, что в переводе означает «коровий парень»). Теперь их носят президенты, «академики, и мореплаватели, и плотники», мужчины и женщины, пожилые и дети, на Западе и на Востоке.
Одежда все меньше несет в себе национально-классовой информации, все реже исполняет роль социальной анкеты. Советский механизатор, шведский рабочий носят такой же костюм, как, к примеру, японский император. Привычка по одежке встречать начинает терять под собой почву. И очень хорошо. Может быть, такая стандартизация привьет людям обычай к любому встречному относиться с упреждающим вниманием, как к самому почетному гражданину и самой знаменитой женщине.
Хотя... некоторые хамоватые индивиды склонны действовать с обратным прицелом: во всех неброско и недорого одетых предполагать недостойных доброго слова ничтожеств. Оттого вопрос: «А ты кто такой?», который мы порой слышим в служебных кабинетах, у торговых прилавков, задается не только с сердечной заинтересованностью, но, случается, и с наглой заносчивостью. Мол, кто ты такой, чтобы с тобой обращаться вежливо и доброжелательно.
Однако вернемся к нашей героине: ее величеству Моде!
Подумайте, могла бы она приобрести такой размах и такую всеобщность, не будь развита мировая промышленность до таких гигантских размеров, что стала способна в довольно ограниченный срок изготовить одну и ту же модель миллионными тиражами. И получила бы мода широкое распространение, не будь у нее столь мощного пропагандиста, как, к примеру, телевидение, кино, газеты, журналы?
И кто, как не мощная промышленность, заинтересован в миллионном потребителе? Только крупные партии товаров дают наивысшую прибыль. Значит, необходимо раззадорить желания покупателей, внушить, что обладание данной вещью дает им какие-то важные жизненные преимущества. На знании механизмов человеческой психологии строится сложнейшая работа рекламных агентств. Их задача — убедить в том, что именно такой
фасон брюк делает человека элегантным, красивым, уверенным я себе. Через некоторое время они же убедят вас, что данный фасон — признак убогости, консерватизма, если к той поре популярность модели себя исчерпала и на подходе партия иных изделий.
В нашей стране многие негативные явления массового производства сглаживаются плановым ведением хозяйства, но не могут быть изжиты полностью. Представьте, что сталось бы с мощной современной индустрией, работающей на удовлетворение материальных нужд нашего населения, если бы все мы, подобно прабабкам, носили вещи десятилетиями, более того, передавая их по наследству следующим поколениям!
Не сама мода страшна, опасно наркотическое ее воздействие на неокрепшие души. Вот попробуйте провести такое исследование, лично сами или всем классом, как надумаете. Извлеките из шкафов, из чуланов, с антресолей вещи, которые еще недавно были предметами страстных вожделений: ваших ли, старших братьев и сестер или родителей. Устройте им смотр-парад. Можно дополнить экспозицию фотографиями из семейного альбома, где в одежде прошлых лет запечатлены ваши родичи старшего поколения.
Вглядитесь в вещи, которые периодически провозглашались эталонами красоты, совершенства, были «самыми-самыми». Оцените: стоили ли они пролитых слез, мук зависти и отчаяния? В конце концов, всех и различий-то: шире — уже, длиннее — короче, в обтяжку — свободно, косо — прямо, пестро — гладко... Подивитесь способности человеческого ума к самообману: ведь вчера самыми красивыми и желанными казались сапоги на высоком каблуке, потом — на низком, на тонком — на широком, с высоким голенищем — с укороченным. Что же мы за флюгеры такие! Это даже обидно.
— А для чего наша промышленность стремится к увеличивающемуся количеству и разнообразному качеству товаров, если это все погоня за миражами и самообман? Надо ли ему потворствовать или, напротив, сдерживать?
Долгое время тяга миллионов людей к вещам, к продуктам и питью, которые не возвышают личность, а напротив — роняют ее, объяснялась у нас исключительно «пережитками прошлого» в сознании людей. В последние годы обществоведческие науки стремятся выявить закономерности этого явления, определяющиеся современными условиями нашего бытия, его не разрешенными пока противоречиями.
«...Наличие товарно-денежных отношений в социалистическом обществе, необходимость выполнения плана товарооборота еще обусловливает производство товаров, потребление которых не способствует формированию всесторонней личности»,— признает философ Н. Н. Михайлов в книге «Социализм и разумные потребности личности».
«В этом, все еще болезненно протекающем процессе борьбы старого с новым мы должны отдавать себе отчет, чтобы, не уповая на всесильное время, которое, мол, все перемелет, по-большевистски прямо и принципиально оценивать все плюсы и минусы нашей нравственной атмосферы. Причем оценивать не с оглядкой, не поверхностно, а честно доискиваться до социальных причин, порождающих и в условиях зрелого социализма антиподов коммунистической морали. Последние справедливо называются пережитками капитализма, когда имеется в виду их чужеродность социалистическому сознанию. Но, употребляя термин «пережитки» для того, чтобы объяснить, почему они, эти антиподы до сих пор существуют и каким образом воспроизводятся, их относят лишь на счет идейного влияния прошлого или же вражеских действий из-за рубежа. Вряд ли такой подход может дать нам полную истину по причине явного нарушения требований диалектико-материалистической методологии познания и объяснения явлений социальной действительности; ведь наше современное общественное сознание таким образом отрывается от нашего же современного общественного бытия».
Вспомните, ведь еще совсем недавно можно было услышать насмешки такого рода: — а еще в шляпе!.., когда хотели уличить в мнимой интеллигентности. «Буржуем» называли человека, надевшего галстук.
И тут мы вынуждены признать, что потребительские страсти нередко подстегиваются и провоцируются таким неблагородным чувством, как черная зависть. Они, словно два сиамских близнеца,— неразлучны. Избавление от стяжательства немыслимо без избавления от зависти к вещам. Толстой, к примеру, говорил, что бедняк, завидующий богачу, ничем не лучше последнего.
Впрочем, все это вы сами в своей среде имели возможность наблюдать множество раз. Скажем, есть в вашем классе ребята из высокооплачиваемых семей. Они то и дело поражают своих товарищей новыми, «фирмовыми» вещами, которые большинству недоступны либо из-за высокой своей стоимости, либо потому, что привезены из-за рубежа, куда не все родители и не каждый день могут ездить. Конечно, ребята эти поступают не по-товарищески, возбуждая в своих однокашниках низменные чувства. Но и тот, кто испытывает зависть, сам того не сознавая, толкает обладателя «дефицита» на такие противоколлективистские поступки.
Чего ради, в конце концов, обряжаются ваши сверстники в одежки и обувки, которые, бывает, сплошь и рядом доброго слова не стоят, с трудом напяливаются на тело и ноги, стесняют движения, требуют осторожности и оглядки, как бы не испачкать, не порвать столь драгоценную вещь? Ради чего все эти муки? Да именно ради вот этого: чтобы увидели и ахнули!
Вот если бы все мы, и взрослые, и подростки, и совсем малые дети, перестали испытывать это унизительное чувство при виде любой новинки в чужих руках, все бы изменилось в системе человеческих отношений. Если бы мы еще и научились испытывать бескорыстную радость от того, что у другого появилось нечто небывалое, то-то была бы моральная революция!.. Революция, значение которой для всего общественного хозяйства, чье развитие тоже зависит от нашей ненасытности, представить даже невозможно.
— Вот будет установлено коммунистическое общество, тогда каждый сможет получить «по потребностям», т. е. чего и сколько захочет, и зависть сама собой исчезнет,— так думают представляющие себе коммунизм этакой страной волшебных осуществлений. Всем — по скатерти-самобранке, по ковру-самолету, по чудесной палочке, которой только скажи: «Хочу того-то» — и все исполнится в лучшем и единственном виде.
Во все времена и при любом уровне общественного производства новые товары всегда будут изготавливаться и существовать в меньшем количестве, чем число возможных потребителей. А значит, всегда будут дефицитные вещи и всегда будут неудовлетворенные желания. Автор уже цитировавшейся книги «Социализм и разумные потребности личности», философ Н. Н. Михайлов считает, что такая ситуация свойственна будет и коммунистическому обществу на высшей фазе его развития.
— Так что же тогда считать разумными потребностями, если все так сложно? Если и природные инстинкты работают против морали и рассудка?
Н. Н. Михайлов считает, что разумными в условиях социалистического общества следует называть потребности, удовлетворение которых:
«а) обеспечивает условия жизнедеятельности человека;
б) способствует всестороннему и гармоничному развитию личности;
в) не противоречит потребностям общества и способствует его прогрессу.
И напротив, неразумными потребностями в условиях социализма становятся запросы, удовлетворение которых мешает нормальному функционированию и развитию человеческого организма, ведет к деградации личности, служит источником противоречий индивида или социальной группы с более широкими социальными общностями и обществом в целом. В этом смысле неразумные потребности могут быть названы патологическими. Это и физиологическая патология (антивитальные потребности в алкоголе, курении, наркотиках и т. п.) и патология социальная, проявляющаяся в антиобщественных потребностях, удовлетворение которых сопряжено с антисоциальными действиями и поступками субъекта».
Выходит: ни количество, ни качество вещей не может быть положено в основание определения разумности домашнего хозяйства. Но учитывать следует только то, как вещи служат или мешают человеческому индивиду существовать и развиваться физически и духовно. Тут сразу начинают выстраиваться четкие позиции, которые путались и мешались, когда мы адресовались к частным примерам.
Чем больше вещей в доме, тем больше они занимают места, отнимают воздуха, света, так необходимых нашему организму. Тем больше они занимают времени и сил для ухода за собой. Уход за дорогостоящими и сложными агрегатами предполагает высококвалифицированное, а значит, и дорогое обслуживание. Если это вещи, способствующие развитию физических и интеллектуальных задатков: спортивные принадлежности, костюмы, велосипеды и т. п. или книги, картины, репродукции, разного рода приемники, проигрыватели, то они только в том случае являют собой разумные приобретения, когда действительно соответствуют своему назначению. И становятся неразумными, когда ими забиваются стеллажи, «стенки», когда они насыщают лишь тщеславное самолюбие их владельцев, способствуют развитию и утверждению низменных страстей человека, а не его совершенствованию. В таком случае можно с полным основанием говорить о патологическом и антисоциальном потреблении.
Подобное превращение может произойти с любым созданием фантазии и рук человеческих. Природа вещей такова, что разумными и неразумными их делает сам человек, их обладатель. При таком взгляде в одном ряду вполне заслуженно могут оказаться люди, считающие себя антиподами: собиратели богатств и их расточители, ценители древних и старинных вещей и безоглядные ловцы новинок. Все проявления крайних пристрастий, идущие во вред человеку и его окружению, одинаково противопоказаны нам.
Даже алкоголь, никотин, наркотики имеют двоякую ценность.
Когда они применяются в медицинских целях, они благо, когда потребляются в быту — великое зло. Так же и любой продукт: сахар и соль, хлеб и мясо, масло и мед, овощи и фрукты. В определенных условиях, в определенном количестве они человеку на пользу, в иных — во вред. Сахар и соль в последнее время прозвали «белыми убийцами». Но они не большие «убийцы», чем солнце, ветер и вода. Убивает безмерность, мера — живит. А мера — дело личное, индивидуальное.
На Крайнем Севере, например, питание традиционно основывается на натуральном мясе и рыбе. Именно продукты, обладающие высокой калорийностью, помогают перенести тяготы суровых бессолнечных зим и коротких, холодных летних сезонов. Попробуйте переведите жителей тундры и Арктики на среднестатистический рацион европейца: обеспечены тяжкие заболевания, истощение организма.
Точно так же и с одеждой. Во время своего путешествия по Енисею до Диксона я узнала, что слепое следование европейской манере одеваться привело к увеличению простудных заболеваний у местных жителей. Девушки, которые носили красивые сапожки и короткие пальтишки, вместо привычных торбасов, валенок и меховых кухлянок, поплатились женскими болезнями, иные даже остались бездетными.
А избыточное потребление мяса жителями южных городов, в особенности представителями сидячих профессий, ведет к нарушению обмена веществ. Появляются болезни всех любителей плотно поесть: ожирение, подагра, преждевременный склероз, ранняя гипертония и прочие «прелести». В нашей стране около 50% населения страдает избыточным весом. Возникла даже такая шуточная байка: «Наши женщины озабочены двумя проблемами: где добыть дефицитные продукты и как избавиться от лишнего веса».
А ведь и здесь многое зависит от разумно дифференцированного питания. В нашем быту оно сплошь и рядом не согласовывается с природными нуждами, с временами года хотя бы. В холод можно было бы есть более калорийную пищу, в тепло ограничиваться рыбой, овощами, фруктами, хлебом грубого помола и нежирным молоком. Мне вспоминается, что именно такую систему использовали жители парижского района Вильжуиф, с которыми мне довелось познакомиться еще в 1959 г. И вовсе не бедные парижане.
Даже в одной семье можно выработать систему питания для разных ее членов. Детям — одну (даже мальчикам и девочкам нужен разный рацион), людям физического труда — свою, интеллектуального — тоже. Старикам и больным — щадящая диета, здоровым — питание покрепче. И людям разной конституции нужна разная по количеству и качеству пища.
Спросите: кто же будет готовить такое множество блюд?
Да может, и не велика будет разница в блюдах, скорее в наборе блюд, продуктов, их объеме и частоте приема.
Видимо, наиболее разумным и справедливым будет энергетический подход к питанию и ко всему потреблению в целом. Сколько энергии мне необходимо, чтобы исполнить свое назначение и не расстроить, а укрепить свое здоровье,— это и есть максимум, который я могу себе позволить. Сколько энергии, физической и душевной, потребует приобретение и эксплуатация той или иной вещи и чем она возместит эти потери,— это и будет критерием отношения к ней. И вообще, вставать из-за стола с легким ощущением голода самая здоровая мера и в материальном, и в духовном питании. Пресыщение в любой сфере так же нездорово, как и вынужденное голодание, насильственный аскетизм.
Если же встать на более высокую ступень морального отношения к материальным благам, то отдавать нужно больше, чем получаешь, все равно чего: энергии, света, тепла, внимания, удобств и удовольствий. Только тогда это будет и разумно и рачительно. Отдавать взятое в долг у природы, полученное авансом у прошлых поколений и уж, конечно, не «заедать» век грядущих, не потреблять без оглядки на тех, кто придет после нас. То есть постепенно сглаживать разрыв между экологической и экономической мерой потребления.
— А как же закон возрастающих и возвышающих потребностей? Как его совместить с такого рода суждениями?
«Глубочайший смысл воспитательной работы... заключается в отборе и воспитании человеческих потребностей, в приведении их к нравственной высоте, которая возможна только в бесклассовом обществе и которая только и может побуждать человека к борьбе за дальнейшее совершенствование». Так думал замечательный советский педагог А. С. Макаренко. И эти его мысли полезно помнить всем нам, и взрослым, и подросткам.
Попробуйте обозначить свои повседневные потребности — в еде, в одежде, в труде и развлечении, в творчестве и общении — и определить, какова их мера и содержание, каковы причины, их пробудившие: естественные они или искусственные, достаточные или избыточные, подражательные или самодеятельные, возвышающие или принижающие собственное достоинство. Подумайте, что лучше: добиваться удовлетворения вредных для собственного здоровья и вызывающих нездоровые отношения окружающих потребности, тратя на них силы, время, энергию, или употребить свои способности на выработку и реализацию возвышающих вас и ваше окружение потребностей.
Практическое осуществление внутренней задачи — самосовершенствования в сфере потребления — самое трудное дело. Может, начать с отказа от неразумной антисоциальной и разорительной потребности в куреве, к примеру?
Да как быть, коли всем понятно: кто не умеет беречь и сохранять собственное здоровье и не сознает свое благо, где же ему быть бережливым в отношении к другим людям, к вещам, даже к природе. Ведь он сам и есть высшее творение природы: «Человек — мера всех вещей».
— Значит, нам необходимо изобрести такой счетчик-калькулятор, который бы учитывал каждую употребленную калорию и указывал, где и на что ее можно истратить?
— Да никогда нам не вылезти из долгов. Вон в газетах нас постоянно упрекают в иждивенческих настроениях. Нынешние молодые норовят, мол, до собственной пенсии на маминой-папиной шее сидеть. А нас в школе держат до 17 лет, потом еще лет пять учат. Большинство молодых действительно прежде собственными детьми обзаводятся, чем получают возможность самих себя кормить. К кому же идти за помощью, как не к родным?
Узнали голоса вечных оппонентов? Очень полезная в нашем деле публика. Они нам не дают успокоиться на одном каком-то решении. Теперь они требуют обсуждения материальных отношений, которые могут строиться у нынешних молодых людей с их родителями, естественно, более материально обеспеченными, чем они сами.
Мы заметили, что доход семьи представляет дробь, в числителе которой сумма общего заработка, в знаменателе — число домочадцев. Вроде бы мы были неправы, когда утверждали, что современной семье непременно нужно иметь не одного, а трех детей. Арифметика доходов вроде бы протестует против такого утверждения. Но бухгалтерия здесь весьма хитроумная, потому что коли ребенок будет один, то со временем на его плечи ляжет содержание двоих родителей.
— Это в старой семье дети были кормильцами стариков. Нынче те получают пенсию от государства. И еще сами подкармливают молодоженов.
Действительно, деньги пенсионеры получают у государства. А вот реальное обеспечение этих денег: продукты, одежда, топливо, развлечения, уход и защита все достигается трудами вчерашних детей и нынешних внуков. От количества и качества их труда во многом зависит экономическая, оборонная мощь страны, культурный, образовательный уровень общества, всех его членов независимо от возраста и личной обеспеченности. В условиях современного производства человек к 35 годам полностью возмещает все прошлые расходы на свое воспитание и начинает создавать запасы для грядущих поколений.
Если будет нарушена пропорция работников и едоков (пусть и заслуженных), естественно, характер компенсации за прошлый труд будет совсем иным. Как справедливо заметил социолог, доктор исторических наук И. В. Бестужев-Лада: деньгами никого не накормишь, в них никого не оденешь и ими никого не согреешь.
Так что просидеть сиднем на шее у престарелых родителей нынешним единственным тем более не удастся, что у них не будет подмены. Впрочем, статистика показывает, а наш личный житейский опыт подтверждает: у нас работают или учатся все, все трудоспособное население. Только несколько миллионов мам выключены из общественного производства, но они заняты ответственным делом: пестуют будущих граждан. Откровенных тунеядцев у нас не так уж и много, чтобы на их примере делать заключения о целом поколении. Кого же тогда имеют в виду те, кто говорит о вечных иждивенцах? Спорщики не осмотрительно пользуются терминами. Иждивенчество — это когда нетрудящийся человек находится на полном обеспечении семьи. А временная поддержка, которой пользуется учащийся или труженик, который почему бы то ни было имеет низкий заработок,— совсем иное дело. Это называется родственной помощью. Такая помощь не только не осуждается, но приветствуется всеми. Рассмотрим некоторые виды и мотивы родственной поддержки.
Молодые муж и жена — студенты. Надо ли особо объяснять, что родительская поддержка в этом случае нередко суровая необходимость. Относительно благополучен только студент-холостяк. Молодой же семье жить на стипендию невозможно. Уверена, многие молодые ребята с охотой совместят дневную учебу с вечерней работой, если будут созданы условия для такого совмещения. Но у нас долгое время существовало странное правило: работающему создавались условия для вечерней учебы, а учащемуся запрещалось систематически работать. Теперь многое меняется в лучшую сторону, труд студентов находит себе применение в разных областях. Некоторые стройотряды города Днепропетровска, к примеру, создают фонд материальной помощи для семей товарищей, строят удобные общежития для молодоженов и детские садики. Такая взаимопомощь студентов со временем смягчит остроту вопроса о помощи родителей своим взрослым детям-студентам.
Есть, конечно, и немало молодых людей, которые совсем не нуждаются в помощи. Это прежде всего рабочие дефицитных профессий.
Во все времена и почти у всех народов старшее поколение помогало молодоженам встать на ноги: построить свой дом, обзавестись необходимым скарбом, рабочим инвентарем, всякой животиной. Крестьяне выделяли сыновьям земельный надел, имущие классы — часть наличного капитала и т. п. Приданое для дочерей готовилось загодя, много лет. Если же делить и отдавать было нечего, то делили крышу и хлеб, нужду и труды.
Нынче у нас приданое загодя не готовят и капиталы для будущего «дела» не дают. «Приданым» и «капиталом» становится ежемесячное пособие, которое получают молодые после свадьбы от родителей.
Основной Закон нашей жизни — Конституция обязывает родителей содержать детей до их совершеннолетия, но не в зрелые лета. Тут уж дело добровольное. И претензий никаких быть не должно. И дети обязаны содержать своих родителей, если те утратили работоспособность и не могут сами зарабатывать или имеют пенсию, которой не хватает для удовлетворения насущных потребностей. Родительские обязанности ограничиваются 18 годами, а дочерние и сыновьи — нет, до скончания жизни. И в этом глубокий смысл и высшая справедливость: дети все равно не могут отдать самую большую ценность, что получили от родителей в дар: саму жизнь!
Впрочем, мы незаметно перешли рамки разговора и вторглись в иную сферу (и главу) — юридические основания семейного уклада.
Давайте же закончим эту тему афоризмами, обращение к которым поможет нам в трудных обстоятельствах:
«Человек, который думает только о себе и ищет во всем своей выгоды, не может быть счастлив. Хочешь жить для себя, живи для других». (Сенека)«Мудрец счастлив, довольствуясь немногим, а глупцу всего мало». (Ф. Ларошфуко)
«Люди обыкновенно не столько наслаждаются тем, что им дано, сколько горюют о том, чего им не дано». (В. Г Белинский)