Любимый персонаж у детей

Мама девочки, которой скоро исполнится 5 лет, советуется с нами: дочка все время играет в принцессу — как быть?

Действительно, если у ребенка есть любимая роль — хорошо это или плохо?

Вряд ли можно столь категорично ответить на этот вопрос. Прежде надо разобраться в причинах этого явления.

Одна и та же роль в играх ребенка может появляться изо дня в день по разным причинам. Во-первых, вследствие недостаточного владения им способами построения игры. Он играет все время в доктора, потому что увидел, как играют его сверстники, или взрослый так с ним играл, а как реализовать в игре другие роли — он не знает. Во-вторых, вследствие недостаточного воображения и бедности впечатлений. И наконец, в-третьих, вследствие эмоциональной силы образа, полностью захватившего ребенка. Такой эффект может дать прочитанная книжка, непосредственное восприятие чего-то для ребенка необычного или просто хорошее знание какой-то сферы деятельности взрослых, интересующей ребенка и связанной с этой ролью.

Соответственно и отношение взрослых к игре в любимого персонажа должно быть различным. В первом случае надо вооружить ребенка средствами перевода реальных ролевых действий в игровые (для этого можно воспользоваться приемами, описанными выше). Овладев способами ролевого поведения в игре со взрослым, ребенок начнет развертывать и более разнообразную самостоятельную игру, переключаясь на другие роли.

Во втором случае, очевидно, надо дать пищу воображению ребенка — читать ему побольше сказок, рассказов, позаботиться о расширении круга его впечатлений.

Кстати, развести эти две причины очень легко. Если ребенок развит, много знает, ему много читают, он свободно общается со взрослым, то однообразная игра — просто свидетельство его неумения играть.

Гораздо сложнее обстоит дело, когда одна и та же роль в игре — результат силы эмоционального переживания ребенка. Но чаще в этих случаях любимая роль реализуется ребенком не в однообразной, стереотипно повторяющейся игре, а в разнообразных сюжетных коллизиях. В этом нет ничего плохого, если содержательно-нравственная сторона персонажа не вызывает никаких опасений. Если же это отрицательный образ, то, безусловно, надо постараться увести от него ребенка. Никакие прямые запреты взрослого на игру с любимой ролью здесь не сработают. Ребенок все равно будет в такую игру играть, просто постарается не делать этого на глазах у взрослых.

Гораздо лучше, если взрослый будет делать это через саму игру. Например, если ребенок все время играет в стреляющего и убивающего солдата, можно поиграть с ним вместе, взяв себе тоже роль солдата, но пограничника (функции которого несколько меняются). А можно взять себе роль командира, и тогда солдат будет вынужден (по роли) подчиняться взрослому, который может задавать более гуманное содержание игры. Такую игру можно подкрепить и чтением соответствующих по смыслу рассказов, стихотворений, раскрывающих функции солдата в мирное время.

Но, пожалуй, наиболее действенным является использование взрослым разных ролей, дополнительных по отношению к роли ребенка. Тогда, кроме известной ребенку функции солдата — стрелять — для него выступят и другие стороны этой роли, проявляющиеся в его взаимоотношениях с другими людьми (ведь солдату в жизни приходится взаимодействовать с самыми разными людьми; приходя в магазин, он становится покупателем, входя в автобус — пассажиром и т. п.).

Но бывает и так, что какой-то образ настолько захватывает ребенка (или позволяет ему чувствовать себя комфортнее, защищеннее), что он продолжает отождествлять себя с ним и за пределами игры. На прогулке, за обедом он все равно остается Микки-Маусом или пожарником Кузьмой. Ребенок не может расстаться с ним, так же как другие дети — с любимой игрушкой, которую они берут с собой на прогулку, в поездку и т. п.

Любимая роль в таком виде является принадлежностью не столько собственно игры, сколько обыденной жизни ребенка, придавая игровую форму повседневным, порой не очень интересным делам.

Близким по смыслу к любимой роли является и феномен воображаемого игрового партнера, или, как это еще принято называть, воображаемого компаньона.

Воображаемые партнеры — достаточно распространенное явление. Как показывают специальные исследования, они появляются у 30 процентов детей 3—10 лет. Однако существование воображаемого компаньона у ребенка часто ускользает от внимания родителей (около половины их даже и не подозревает об этом факте).

По своему характеру воображаемые партнеры могут быть очень разными. Это и человеческие персонажи, прототипы которых имеются в окружающей ребенка культурной среде, персонифицированные зверюшки, герои сказок, историй, телепередач. Они могут и не иметь реальных или литературных прототипов, представляя собой почти фантастические существа, в которых соединяются самые разные черты. Так, например, швейцарский психолог Ж. Пиаже (пожалуй, впервые подробно описавший этот феномен), наблюдая за своей дочерью Жаклин, обнаружил у нее в возрасте около 4 лет воображаемого компаньона, которого Жаклин назвала Азо. Первоначально он представлял собой (в рассказах девочки) какого-то причудливого пернатого (происходя, по мнению Ж. Пиаже, от «уазо», что по-французски значит «птица»). Постепенно он изменил свой облик, превратившись в воображении ребенка в собакоподобное существо.

Чем игра с воображаемыми компаньонами отличается от обычной игры с куклами, игрушечными зверюшками, которые тоже олицетворяют каких-то живых персонажей?

Прежде всего тем, что она протекает преимущественно в речевом плане, включая в себя диалоги, обсуждение детских проблем с воображаемым компаньоном, комментирование его воображаемых действий. В этом смысле она является как бы предтечей более сложной сюжетной игры — фантазирования, к которой переходят дети старшего дошкольного и младшего школьного возраста. Кроме того, так же как уподобление любому персонажу может сохраняться в неигровых занятиях ребенка, воображаемый компаньон присутствует не только во время, отведенное для игры, но и в другие моменты жизни, оживляя их для ребенка, придавая им игровую форму.

Родителей это часто тревожит, они даже иногда склонны считать появление воображаемого компаньона признаком психического нездоровья ребенка. Однако психологи считают, что воображаемый компаньон — это нормальное проявление живого воображения ребенка.

Так же как и любимая роль, он может выполнять развлекательную функцию, сопровождая ребенка в его повседневных делах.

Но все же чаще воображаемые компаньоны появляются и длительно существуют у детей, испытывающих дефицит общения со сверстниками. Для них воображаемый компаньон — это замена реального друга. Обычно это интеллектуально развитые дети, с хорошей речью, легко ориентирующиеся в различных ситуациях, гибкие в отношениях со взрослыми.

Как только у ребенка появляется больше возможностей для взаимодействия со сверстниками и он научается устанавливать с ними контакт, достигать взаимопонимания, воображаемые компаньоны сами собой исчезают из его жизни.

В отличие от длительно существующих воображаемых компаньонов эпизодически воображаемые партнеры в игре появляются почти у всех дошкольников, когда они играют одни, без реальных партнеров. Это обычное, нормальное явление, обусловленное расширением круга ролей в игре. Роли, которые лежат в центре игры, ребенок обычно берет себе или приписывает куклам. А второстепенные роли, в силу их незначительности, не опредмечиваются, а только воображаются. Это может быть продавец, к которому мама сходила за хлебом,— одна реплика, обращенная к нему, и больше этот персонаж в игре не появляется. Часто воображаемыми становятся отрицательные персонажи (баба-яга, фашист и т. п.), роли которых ребенок не хочет брать на себя и приписывать своим куклам.

Такие эпизодические, необходимые для интересной игры воображаемые партнеры как раз свидетельствуют о хороших игровых умениях ребенка.

Обновлено: 2019-07-09 23:24:39